Босиком до неба - Эд Раджкович

Мария держалась достойно и не обращала внимания на пересуды и взгляды со стороны.

– Ты меня дождёшься? – спросил Мурад перед отправлением своего поезда.

– Да, остаюсь здесь работать. Все едут домой, а меня оставили. Дождусь тебя, и мы заживём как муж и жена после регистрации официальных отношений.

Она была красива, Мурад светился от счастья, что это его девушка.

Началась посадка.

– Сделаю всё как обещал, скоро вернусь, любимая.

Его слова вызывали массу чувств у Марии, было видно, что ей становится тревожно. Мурад не очень считался с женскими переживаниями и не заметил силу её тревоги. Мария плакала. Они без объятий простились с надеждой, что это ненадолго. Слёзы Марии растрогали сердце Мурада. Такая стойкая и своенравная девушка вдруг стала милой, и ранимой,…вспомнил слова Владимира Высоцкого:

– Даже если ты тысячу раз прав, какой в этом толк, если женщина твоя плачет.

***

Хасан пришёл к Салиху, и они долго говорили с глазу на глаз. Салих сказал, что собирается уходить из этого мира.

– Не осталось ничего, что меня бы держало здесь, только с тобой хочу быть в мире и устранить былые непонимания.

Хасан слушал внимательно и оказывал должное уважение к старшему. Салих был предельно искренним и открыл глаза Хасану на многие события, происходившие прежде в селении.

– Все думают, что ты убил своего кровника из соседнего района после своего возвращения из ссылки. Репутация твоя подходила под общее мнение, что это сделал ты. До сих пор эта история покрыта тайной, есть только домыслы. На самом деле, это сделал я. На меня никто не подумает, но ты знаешь, что это враги наших семей испокон веков. Представился случай, и я свёл давние счёты. Стали думать на тебя, а я, питая к тебе претензии из-за гибели Керима, ничего не менял, и всё идёт, как я направил в этом вопросе.

– Зачем ты мне говоришь это, дядя Салих?

– Ты много испытаний прошёл, и некоторые из них незаслуженно на тебя направил я. Можно не говорить сейчас об этом, но поверь, я начал понимать что-то в жизни только уходя из неё… Все женщины нашего рода насылали проклятия на тебя и твоих потомков. Моя жена, умирая, сказала, что третий мученик, которого достигнут эти проклятия, всё же изменит дальнейшую судьбу вашего рода. Разбирайся сам, кто это.

Салих больше не сказал ни слова, и Хасан покинул этот дом.

Похороны были самыми многочисленными по количеству людей, прибывших проводить уважаемого аксакала Салиха. Хасан и Садык присутствовали на поминках. Взгляды людей были приветливыми, все мужчины здоровались с ними. Молодёжь оказывала Хасану знаки уважения и подходила после за советом.

Причиной этому был Салих. Несколько дней до своей смерти Салих общался с «сильными мира сего», теми, кто создаёт власть в селении, и говорил с каждым о Хасане. Признал его достойным и благородным среди жителей района. Принцип подобного воздействия был таковым: Хасан объявлялся почётным человеком села. Признание Салиха и его напутствие возводили Хасана в число людей чести.

Целую неделю Хасан ходил на пастбище с Садыком, такое давно не случалось. Про отца в душе Садык думал, что он состарился и утратил интерес к труду. Сейчас он видел оживление и проворство отца. Энергия этого человека заставляла Садыка восхищаться им. Резал барана, много ел и как будто пребывал в рассвете сил.

– Откуда ты, отец, берёшь силы на то, чтобы оставаться таким здоровым?

– Что списать меня торопишься? – с шуткой говорил Хасан. – Иди к жене. Она молода и требует твоего внимания. А не ходил я на пастбище потому, что ты сейчас в доме.

Садык восхищался своим отцом. Это единственный авторитет, которого он уважал и слушал его во всём.

Вскоре Садык сообщил отцу, что Зарема беременна в очередной раз.

– Дары Всевышнего! Увижу внуков своих. Когда сын рядом с отцом своим и послушен, тогда на сердце радость и покой, – выразил свои эмоции Хасан этими словами.

Ужинали позже обычного, и дед Хасан направил Зарему к своему сундуку. Это был знак его расположения и хорошего настроя. Обычно строгий Хасан потеплел в словах и выпивал с удовольствием коньяк.

– Сколько лет этому пойлу, а качество сохраняет изысканный вкус. У нас могут делать хорошие напитки, и это достоинство дагестанского коньяка.

Садык ликовал, отношения с отцом с годами складывались всё лучше…

Хасан задал ему вопрос:

– Почему ты мало говоришь о Мураде?

– У него своя жизнь. Он мой племянник, но слушаться старших не любит и натворил дел. Пускай сам решает свою судьбу, – теперь и слова Садыка были отстранёнными, а по всему выходило, что ему неинтересен этот разговор.

– Он в России и сейчас живёт в другой среде. Я знаю, что там люди другие, и всё может хорошо сложиться для него. Не забывай, что твоя мать Марьям из Коломны.

Садык занервничал, но Хасан продолжал. Зарема хотела удалиться, чтобы не слушать мужской разговор, но её остановил дед Хасан:

– Оставайся здесь, Мурад не посторонний в этом доме.

Опытный в чувствах людей, Хасан мало обращал внимание на нервозность сына.

– Есть вещи и события, которые происходят с людьми помимо их планов и желаний. У тебя судьба воспитывать своих детей, и ты хорошо себя чувствуешь от этого. А Мурад идёт по своей дороге, и никто не знает, что лучше для него теперь. У тебя должен был быть брат, но Марьям потеряла ребёнка. Именно в это время Галима принесла младенца Мурада. Марьям выкормила своим молоком его, и он заменил нам потерянного сына. Мы приняли его как «знак свыше» с твоей матерью. Говорить об этом мы не хотели, а сейчас самое время тебе всё знать, одной грудью материнской вы вскормлены, и принимай его как брата всегда. Никогда не закрывай двери дома перед ним. У него своё предназначение. Время покажет, что к чему.

Слова отца поставили на место все ревнивые мысли, и он понимал, что ничего не знал об отношении матери и отца к Мураду.

– С годами предчувствие становится чётким. Скоро он появится, Мурад наш. Возможно, что ему тяжело. Принимать будем хорошо и поможем, если потребуется.

Хасан говорил, а Садык убеждался, что аргументам отца он противопоставить ничего не может. Ему хотелось забыть, что Мурад есть, чтобы не вовлекать себя в его проблемы, которые случились с ним при непосредственном участии Садыка., Чему он научился за это время? Это тому, что мог отстраняться, сосредотачиваясь на своей личной жизни. Именно эти качества Садыка не нравились отцу, и он хотел заложить в него зёрна разума, которые помогут смотреть на дальнейшую жизнь шире и масштабней.

***

Мурад приехал с холодным сердцем. Чем дальше продвигался он в горы, при этом своём посещении родных мест, тем мощнее накрывала его ненависть к матери. Всё происходящее крутилось по своей орбите, в которую он не вписывался. Во всём Мурад винил её, женщину, родившую его.

Вышел из автобуса в райцентре горного края. Дороги стекались как реки из камней и пыли с горных населённых пунктов в это место пересечения среди гор. Отвесные склоны, отшлифованные природными воздействиями, нависали над этим обжитом людьми городком. Воздух, как материя, наполненная составляющими из чистого, насыщенного озона и смешанного аромата сочных запахов, нависал прозрачным куполом над этим заселённым людьми плато, укрытым среди гор.

Во многом с разными мыслями бывают люди, но в этих местах природа доминирует над человеческими ресурсами, и Мурад ощутил волну пронизывающего воздействия, самоуверенность отступила, и на смену ей пришло чувство приземлённости:

– Дух испытывает наполнение силой от горного климата, а воля при этом превращается в молекулу среди океана жизни. Свобода – это не одиночество, свобода – это независимость! Как здорово, когда человек сам себе хозяин!

Комфорт в душе позволял предаваться возвышенному уровню восприятия жизни земной. Как машина времени работает здесь пространство. Из цивилизации оказываешься в мире древних декораций…

Постепенно настроение начинало изменяться в другое переходное состояние.

– Я снова на родине с замкнутыми границами, невидимыми для глаз.

Упорядоченность и монотонность всего движения: людей, транспорта, животных, птиц и облаков – это виделось как свод незыблемых правил поведения. Всегда присутствует ощущение, что за тобой наблюдают, но кто – ты не видишь…

Курбан сидел в тени огромного дерева с развесистой кроной, увешанной грецкими орехами. Время остановилось…, всё как и прежде, но иначе. Работа ума и времени сливались в единое действо… Треск саранчи и сверчков создавали свою музыку, которой дирижировала незримая рука. Мурад проникал через двери реальности в это пространство.

– Салам, брат! Вспоминал тебя часто… Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать о человеке.